"Война же когда-то закончится, а наши дети - такие же, как и все остальные: им тоже еще поступать куда-то".
***
Города и села на линии размежевания регулярно обстреливается, но живут, точнее выживают. Несмотря на то, что бытовые условия тяжелые, кое-где работают школы, садики. Есть люди, которые не уехали, не бросили свои должности, и в прямом смысле подымают из руин то, во что вложили свой труд и многолетний опыт.
Красногоровка – городок в 40 минутах езды от Донецка. В городе с 15-го года поставлена временная власть или ВГА (военно-гражданская администрация). Из больших предприятий - красногоровский огнеупорный
завод. С 14-го года он практически не работает. Есть ПТУ и Аграрный техникум. Детсады все закрыты, кроме одного, в котором силами администрации сделали ремонт. Из пяти школ самая новая - №1 - полностью разрушена. Ученики из остальных съезжаются в пятую – на данный момент она единственная обогревается. Школа номер 4 работает отдельно.
"ВОЙНА ЖЕ КОГДА-ТО ЗАКОНЧИТСЯ, А НАШИ ДЕТИ ТАКИЕ ЖЕ, КАК И ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ, – ИМ ТОЖЕ ЕЩЕ ПОСТУПАТЬ КУДА-ТО"
Третья – это единственная школа, где все предметы преподаются на украинском языке уже не первый год. Об этом рассказал мне заместитель руководителя ВГА Роман Коржов. Но ее хотят закрыть, потому что нерентабельна. Само учебное заведение находится на Первомайке, так называют район местные. Во дворе школы меня встречает завхоз Татьяна Петровна. Еще с улицы я замечаю желто-голубые шары на подоконнике за окном. Скорее всего, они остались после какого-то праздника. Внутри здания пусто, но вскоре должны подтянуться родители с детьми и директор школы – все не против пообщаться, рассказать о школе.
Осматриваю помещение - кое-где уже что-то приведено в порядок, но в целом нужен капитальный ремонт. Я заглядываю в классы: где-то расставлены парты, где-то хаотично собрана старая мебель. Стена длинного коридора по одну сторону – вся в выемках - это следы от обстрела. А с другой стороны, там где прилетало, стоят уже новые окна.
"Школу фактически разбили в один день - 3 июня 2015 года. Это было около 5 утра, детей тогда, понятно, не было", - рассказывает мне Татьяна Петровна.
"Сейчас такое время, когда выполнять только свою работу не выйдет - мы столько всего переделали. Здесь был большой слой льда, когда крыши не было, и все бы поцвело, если бы не убрали", - показывает завхоз на потолок в коридоре. "С одной из учителей вынесли 30 ведер воды. А вообще, все будет хорошо. Я знаю, что школа заработает, потому что верю в это."
Вскоре в холле появляются некоторые из родителей, дети и директор школы. Из окон на людей падает вечерний солнечный свет – и в общем антураже картинка напоминает какое-то старое кино. В целом, учитывая, что все легко идут на контакт, атмосфера становится достаточно уютной.
"Я буду своего сына на домашнее обучение переводить", - заявляет одна из мам невысокой женщине в очках. Подойдя поближе, я узнаю, что это директор школы – Юрченко Нина Николаевна. А возмущенную маму зовут Наталья.
"Сегодня утром очень сильно стреляли. Только Богдан ушел, и буквально через пару минут "бамц-бамц. Я схватила телефон и не знаю, кого мне набрать и спросить, доехал ли мой сын до школы"", - продолжает, уже обращаясь не только к директору, но и ко мне, светловолосая мама мальчика. "Он едет каждое утро в другую школу, а где гарантия, что там придурки не лупанут по автобусу?"
Из рассказов собравшихся вокруг меня женщин я понимаю, что никто из них не хочет, чтоб дети ездили учиться в пятую школу. Все заинтересованы в том, чтобы восстановить свою и поскорее вернуться сюда. Одна из мам добавляет, что автобус, который возит школьников, все время ломается. Было время, когда дети две недели ходили пешком.
"Мы все тут рядом живем и наши классы очень хорошие даже такие разбитые. Мы готовы сбрасываться на обогреватели, осталось только, чтобы помогли доделать ремонт", - продолжает Наталья. "Вы там напишите, что есть в Красногоровке отмороженная Голубева Наталья Анатольевна, которая хочет восстановить нашу школу."
Перебивая друг друга, мамы хвалят родную для них школу. Рассказывают о разных мероприятиях, которые постоянно здесь устраивались, а директора называют мамой.
"У нас стены тут добротой дышат, атмосфера домашняя. У меня и старшая дочка здесь выучилась. Она педагогический заканчивает и мечтает сюда вернуться преподавать украинский язык и литературу, она просто бредит украинским", - подхватывает женщина в розовой курточке.
В пятой школе в одном помещении собирают по два класса и одновременно ведут два разных урока. Женщины возмущены, что так их дети никаких знаний не получат: "Война же когда-то закончится, а наши дети такие же, как и все остальные – им тоже еще поступать куда-то!"
Вылавливая свет на лицах детей, я фотографирую их и заодно расспрашиваю о школе нескольких мальчиков. Один из них - сын самой активной мамы Натальи – Богдан, учится в 6 классе. Ребята говорят, что скучают по школе. "А ще там вчителям важко", - поясняет рыжеволосый парнишка. Я, не скрывая удивления, спрашиваю, всегда ли он говорит на украинском языке. "Моя родина полюбляє українську", - отвечает мальчик.
Про обстрелы дети говорят спокойно: "Что бы там ни было, а спим мы крепко"
Пообщавшись с мальчиками, я подхожу к девочкам, которые с хохотом носятся по коридору. "Давай, Надюха, скажи что-нибудь, тебя снимать сейчас будут", - дурачатся школьницы. "Мы уроки хотим длинные и отдельные, чтоб все слышно было", - говорит самая высокая из школьниц.
Директора я фотографирую возле изрешеченной двери. Затем мы прохаживаемся по школе. Нина Николаевна показывает мне, где и что было разрушено снарядами и что уже восстановили с помощью волонтеров, родителей и выпускников школы.
"Звук какой сейчас у орудий. В нем, что ли какая-то психологическая атака есть. Оно до самых печенок достает. Так воет, что какой-то животный страх просыпается", - держа в руках фотографии, на которых видно, какой была школа сразу после обстрела, вспоминает женщина.
"Это Настенька. Ей даже 6 еще нет, а она ходит в первый класс", - показывает директор на самую маленькую из девочек, когда мы возвращаемся в холл. "Ее родители сдали в школу в 5 лет, потому что садики не работали. Настенька, не зная всех букв, слово "Мир" научилась писать и просила мира у Николая. У нее чудесное письмо с ангелочком".
Нина Николаевна работает директором в третьей красногоровской школе уж 30 лет. По образованию она преподаватель русского языка и литературы. Отпустив домой детей и родителей, мы садимся погреться у обогревателя в учительской. За недолгое время в холодном здании я успела очень промерзнуть. Во время разговора директор иногда переходит на украинский язык.
"Мы вже більше 11 років україномовна школа. Хоча я вважаю, що чим більше мов ми знаємо, тим краще. Не дивлячись на те, що дітей в нас небагато, серед них є переможці обласних змагань і олімпіад. І взагалі активність у нас була дуже висока"
Сейчас в школе числятся 47 детей. К преподаванию на украинском пришли постепенно, начиная с 90-х годов.
"А вообще у нас главное – это общечеловеческие ценности: милосердие, забота, доброта. Детям я всегда говорю, что мне хочется, чтоб вы учились хорошо, но если вы вырастаете людьми, которые сбиваются с пути – это хуже всего. Я не раз им приводила пример, как вижу людей с сумочкой в клеточку, а там бутылки тарахтят. Для меня это настолько больно"
На протяжении нашей беседы директор постоянно делится историями судеб ее учеников. Вспоминает тех, кого уже не в живых, и какими они были, когда учились в школе. А еще тех, кто помогал, когда было сложнее всего – в 14-ом году.
"У нас в кочегарку пошли работать трое людей, которые когда-то закончили эту школу, а их дети как раз тут учились, когда все началось. Так эти взрослые и дрова пилили, и уголь возили своими прицепами, у кого были", - с гордостью делится директор.
"Воды не было, так родители, когда детей в школу вели, приносили баклажки с водой. Дров было здесь с запасом. Систему воды наладили, насосы установили. Где и как они это все сделали, я даже не знаю"
Тогда, по словам Нины Николаевны, третья школа была единственной работающей на весь город, несмотря на то, что какое-то время зарплату учителя не получали.
"Из других школ ученики приходили и спрашивали можно ли учиться. Мы разрешали всем, при условии, что родители стоят в коридоре – и вдруг что – помчались в подвалы. А мы проводили все праздники. Я стараюсь договариваться с разными предприятиями, которые делают детям подарки и до сих пор берегу СМС, в которых люди спрашивали расчетный счет и перечисляли деньги. Есть перечисления 10 грн, а самое большое 100 тысяч из Ивано-Франковска. А вообще, оставить этот микрорайон, Первомайку, без нашей школы – это лишить его всего"
Зранку прокидаюся і чекаю, що о 7 годині пару "градів" до нас прилетить.
Донецкий техникум Луганского национального аграрного университета, точно так же, как и третья школа, не прекращал работу и во время оккупации города в 14-ом году. Директор техникума Анатолий Николаевич Рыбак - седовласый украиноязычный мужчина лет 55, родом из Черкасской области. В Красногоровку переехал в 83-ем году. Он начал наш диалог с того, как за эти годы устал от журналистов. Тем не менее, предложив кофе и булочки, которые выпекаются в его учебном заведении, соглашается пообщаться.
"Я злий, мабуть, тому, що ми тут вже два з половиною роки так живемо", - поясняет свое настроение мужчина. "Живу я трохи ближче до лінії розгалуження. Прильоти в той бік постійно. Зранку прокидаюся і чекаю, що о 7 годині пару "градів" до нас прилетить. Якось з "Зенітки" повибивало шибки в вікнах. Я якраз спостерігав за цим - воно десь 50 метрів до моєї хати не дійшло і припинилося. Але вони сюди добралися - і побили технікум".
Чтоб убедиться, что Красногоровку и соседний город Марьинку обстреливают почти ежедневно, стоит просто остаться тут на ночь. Позже, когда стемнеет, у меня будет такая возможность.
"Cепаратисти місто захватили 11 травня 2014 року. Української влади не було зовсім. Всі, хто міг, повтікали. Я родину вивіз, а сам залишився", - рассказывает о самом тяжелом времени для города Анатолий Николаевич. "Найбільше мені запам’ятався обстріл 3 червня 15-го року. Тоді по місту били з 4.30 ранку до 17.30 вечора. Але наша армія не дала просунутися ворогові. На ферму міни прилітали, троє коней вбило. Проте ж тварин треба годувати, поїти - в мене контузило бригадира в той день. Води не було, все
перебито. Взяли насосну станцію, почали качати з річки воду і возити на ферму, і це все було під обстрілами. Я додержав дітей до 27 червня, ми швиденько закінчили семестр, видали дипломи. Взагалі, коли я став директором, студентів у технікумі було 290. Ми збільшили кількість дітей практично до 450. Я думав, що рік-два і буде 500-550, але почалася війна і зараз їх 273."
У техникума есть своя ферма и 790 га земли. Когда в связи с событиями большая часть коллектива покинула город, Анатолию пришлось решать не только вопросы учебы. Содержание фермы, финансовые проблемы тоже легли на его плечи, потому что казначейство переехало в Волноваху, главбуха не было полгода, а зарплату тем немногим работникам, которые остались, надо было как-то платить.
"Влітку 14-го року з колективу залишився тільки я, а на бригаді, що займалась сільським господарством, чоловік 8-10. Тоді якраз достигали пшениця, ячмінь, овес – ми зібрали врожай і якось пережили важкі часи, коли тут були сепаратисти", - вспоминает директор. "А коли 1 серпня зі сторони Пєсок зайшли наші і звільнили місто від цієї братії, люди почали повертатися. В 14-му році в жовтні ми розпочали учбовий рік."
Я дуже багато вклав у цей заклад і хочу, щоб він залишився після мене.
В техникуме учатся дети не только из ближайших сел, а приезжают и из Краматорска, Константиновки, Мариуполя. А так же Донецка, Шахтерска, Макеевки, Горловки. "Це ж діти, і вони гарно миряться одне з одним",- поясняет мне директор, когда я уточняю, не возникает ли между ними конфликтов.
"Я дуже багато вклав у цей заклад і хочу, щоб він залишився після мене. Коли я сюди прийшов, колектив був зовсім іншим. Наприклад, я спитав у завідуючого свинофермою, який 14 років працював без зарплати, як він так жив. Той нічого не сказав, але коли я зрозумів, що скільки б не додавав корму, а свині постійно кричать від голоду, ми з ним розпрощалися. Я просто не хочу розповідати про той жах, який тут робився".
Юридически техникум относится к Луганскому национальному аграрному университету. Но, когда начались события на востоке, часть педагогов университета выехала в Харьков и там закрепили новый юридический адрес. Финансово учебное заведение подчинено Министерству образования.
"Зарплати і стипендії йдуть з Києва, а от по матзабезпеченню, то ще з 2008 року ніякі гроші нам не виділяються. Допомагає, як може ВЦА, а ми їм даємо зали для різних заходів. Коли я в 2009 році доробляв котельню, нам не вистачало біля 90 тисяч грн. - і я використав гроші, які ми заробили на господарстві. Зараз там стоїть два нових газових котли. Але ж ми, як і усе місто, сидимо без газу".
На улице Анатолий показал мне территорию колледжа, стены, куда прилетали снаряды. Актовый зал, в котором на тот момент как раз занимались дети. Показал, с какой стороны находятся сепаратисты, и где расположены общежития. О многом Анатолий Николаевич просто не хотел рассказывать - здесь каждому есть о чем помолчать, что не понять так называемому туристу. Каждый из тех, кто занимает активную позицию и небезразличен к судьбе города, часто добавляет в разговоре: "Вы не поймете" или "Вам этого лучше не знать".
6
НАШИ ЛЮДИ СТАЛИ НАРКОМАНАМИ И ИЖДИВЕНЦАМИ, ОНИ БОЯТСЯ, ЧТО ВСЕ СОБЫТИЯ ПРЕКРАТЯТСЯ
После того, как я покинула техникум, мне интересно узнать, чем живут горожане, что для них ценно. В целом в Красногоровке – пустовато. Проходя по одной из улиц, я останавливаю первых встречных - двоих женщин и мужчину. На вид все трое – люди среднего возраста. Разговорившись, узнаю, что раньше они работали на заводе, сейчас получают помощь от Красного Креста - 660 грн. Откуда идут обстрелы за
два года так и не разобрались. На вопрос, какая у них позиция отвечают, что у каждого своя, поэтому озвучивать ее не станут. На референдум они не ходили, куда и кого там выбирали и за что голосовали остальные жители города – не знают. Политикой не интересуются. За помощь пенсионерам благодарны Ринату Ахметову, а информацию черпают в основном из телевизора.
"У нас были рабочие места, зарплата. На заводе вода горячая была - уже хорошо. А сейчас Красногоровка чем живет? Дрова купить, обогреться и за свет заплатить. А какая власть тут будет нам все равно", - откровенно заявляют собеседники. "Понятно, что в Украине немножко хуже с ценами. Вот хотя бы ЖКХ - Донецк в этом деле выигрывает. Они там копейки платят".
Позже об инертности населения мне рассказывают и двое местных активисток Анна и Елена, члены ГО "Наша надежда". Сейчас женщины в основном помогают людям, которые либо прикованы к постели, либо не могут передвигаться без посторонней помощи.
"Наши люди стали наркоманами и иждивенцами, они боятся, что все события прекратятся. Они уже втянулись получать помощь - и им так нравится", - озвучивают мне свою точку зрения активистки.
"Основная масса города – это пенсионеры. Бюджетные организации. Техникум работал и работает, ПТУ то закрывалось, то открывалось, но работает. Больница тоже частично. А вся молодежь, которая была в состоянии работать и уехать, – уехала. Но хочется, чтоб город жил, а не был таким как сейчас. Люди кричат, вот нам не дают субсидию на электроэнергию. А сами сидят и ждут, что кто-то за них решит их проблемы. Хочется их как-то расшевелить, сплотить, но пока не выходит. У нас все говорят "Лишь бы не хуже". Пока они не поймут, что жили-то мы плохо и надо лучше, они не будут ни к чему стремиться."
Вечером, пока я разговариваю о работе ВГА с Романом Коржовым, слышится как идет минометный обстрел окраин города. За день до этого я точно так же слушала, как на Марьинку ложились "грады".
"ВГА не перенимает полностью все обязанности городской администрации. Но пока мы разобрались, какие деньги и куда мы можем тратить, я думал, что свихнусь. В итоге оказалось, что у нас есть средства, которые мы можем потратить на садики, на культуру", - описывает деятельность администрации Роман.
"Город и до войны был в ужасном состоянии, и обстрелы повредили в основном жилой фонд. Но в целом вся инфраструктура Красногоровки была убита уже до нас. Плюс, когда мы пришли, то здесь оказались колоссальные долги по ЖКО: до 14-го года - 44 миллиона. Я подозреваю, куда отсюда девались деньги, но уголовного производства нет. Бывший мэр в бегах"
Как поясняет замруководителя, свет, вода и газ полностью шли из Донецка. Когда начались проблемы с водой, пришлось врезаться в мариупольскую трубу, которая идет за городом. Свет, который проходил по линии фронта, перебили по время обстрелов, поэтому администрация протянула новую линию, но ее все равно не хватает. ГРС (газораспределительная станция, - ред.) тоже находится не на подконтрольной территории. И даже если его дадут, то, учитывая повреждения по Красногоровке, обеспечить людей теплом невозможно.
Мы регулярно пишем письма, куда только можно, но в основном помогают маленькие города. Большие не откликаются, даже Днепр.
"Власти нам не дают даже обещаний, правда Кабмин собирался дать буржуйки и уголь, но пока что глухо. Городской бюджет не очень большой – порядка двух миллионов. Это все, что есть. Тут нет работающего предприятия, поэтому единственное, что нам помогает наполнять бюджет – это наш аграрий. И то 40 % земли находятся под минами, ВОПами и так далее. Есть субвенционные деньги, которые раньше давала райрада, а теперь районное ВГА дает, но они ушли на садик. Надеемся, что как раз к Новому году он будет с твердотопливным котлом.
Большие проблемы с мусором. У нас был полигон в Петровском районе – это Донецк. Война началась - и мусор начали свозить во временное хранилище. Но на самом деле он просто горами валяется. Центр убрали, но есть стихийные свалки, на которые не хватает ни соляры, ни техники. Сюда приезжает много гуманитарных организаций, раздают ваучеры, продукты питания, вещи. Мы с ними сотрудничаем. А еще мы регулярно пишем письма куда только можно, но в основном помогают маленькие города. Большие не откликаются, даже Днепр"
Сейчас население Красногоровки около 10 тысяч, раньше было 16. По словам Романа, из проукраинских инфоресурсов есть несколько групп посвященных городу в соцсетях. Для тех, кто не пользуется спутниковыми тарелками, украинского телевидения нет, радио и газет тоже. Правда, какую-то проукраинскую прессу стараются разносить местные активисты. В сентябре было затишье, но за последний месяц ситуация в городе снова обострилась – как результат трое раненых гражданских.
Жизнь, практически лишенная благ цивилизации, в городе на линии размежевания местами такая же острая, как осколки от разбитых снарядами окон. Тем не менее, город живет или пытается жить. Проходя мимо центральной площади, я замечаю, как на постаменте с водруженным украинским флагом, играют дети – двое парнишек в одинаковых шапочках.
И если бы меня спросили, страшно ли там, в Красногоровке, я бы в первую очередь рассказала о школах, техникуме, активных и инертных людях и об этих парнишках, но точно не о страхе человека, который просто приехал сюда в гости.
Текст и фото: Вика Ясинская, "Цензор.НЕТ"
Источник
***
Города и села на линии размежевания регулярно обстреливается, но живут, точнее выживают. Несмотря на то, что бытовые условия тяжелые, кое-где работают школы, садики. Есть люди, которые не уехали, не бросили свои должности, и в прямом смысле подымают из руин то, во что вложили свой труд и многолетний опыт.
Красногоровка – городок в 40 минутах езды от Донецка. В городе с 15-го года поставлена временная власть или ВГА (военно-гражданская администрация). Из больших предприятий - красногоровский огнеупорный
завод. С 14-го года он практически не работает. Есть ПТУ и Аграрный техникум. Детсады все закрыты, кроме одного, в котором силами администрации сделали ремонт. Из пяти школ самая новая - №1 - полностью разрушена. Ученики из остальных съезжаются в пятую – на данный момент она единственная обогревается. Школа номер 4 работает отдельно.
"ВОЙНА ЖЕ КОГДА-ТО ЗАКОНЧИТСЯ, А НАШИ ДЕТИ ТАКИЕ ЖЕ, КАК И ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ, – ИМ ТОЖЕ ЕЩЕ ПОСТУПАТЬ КУДА-ТО"
Третья – это единственная школа, где все предметы преподаются на украинском языке уже не первый год. Об этом рассказал мне заместитель руководителя ВГА Роман Коржов. Но ее хотят закрыть, потому что нерентабельна. Само учебное заведение находится на Первомайке, так называют район местные. Во дворе школы меня встречает завхоз Татьяна Петровна. Еще с улицы я замечаю желто-голубые шары на подоконнике за окном. Скорее всего, они остались после какого-то праздника. Внутри здания пусто, но вскоре должны подтянуться родители с детьми и директор школы – все не против пообщаться, рассказать о школе.
Осматриваю помещение - кое-где уже что-то приведено в порядок, но в целом нужен капитальный ремонт. Я заглядываю в классы: где-то расставлены парты, где-то хаотично собрана старая мебель. Стена длинного коридора по одну сторону – вся в выемках - это следы от обстрела. А с другой стороны, там где прилетало, стоят уже новые окна.
"Школу фактически разбили в один день - 3 июня 2015 года. Это было около 5 утра, детей тогда, понятно, не было", - рассказывает мне Татьяна Петровна.
"Сейчас такое время, когда выполнять только свою работу не выйдет - мы столько всего переделали. Здесь был большой слой льда, когда крыши не было, и все бы поцвело, если бы не убрали", - показывает завхоз на потолок в коридоре. "С одной из учителей вынесли 30 ведер воды. А вообще, все будет хорошо. Я знаю, что школа заработает, потому что верю в это."
Вскоре в холле появляются некоторые из родителей, дети и директор школы. Из окон на людей падает вечерний солнечный свет – и в общем антураже картинка напоминает какое-то старое кино. В целом, учитывая, что все легко идут на контакт, атмосфера становится достаточно уютной.
"Я буду своего сына на домашнее обучение переводить", - заявляет одна из мам невысокой женщине в очках. Подойдя поближе, я узнаю, что это директор школы – Юрченко Нина Николаевна. А возмущенную маму зовут Наталья.
"Сегодня утром очень сильно стреляли. Только Богдан ушел, и буквально через пару минут "бамц-бамц. Я схватила телефон и не знаю, кого мне набрать и спросить, доехал ли мой сын до школы"", - продолжает, уже обращаясь не только к директору, но и ко мне, светловолосая мама мальчика. "Он едет каждое утро в другую школу, а где гарантия, что там придурки не лупанут по автобусу?"
Из рассказов собравшихся вокруг меня женщин я понимаю, что никто из них не хочет, чтоб дети ездили учиться в пятую школу. Все заинтересованы в том, чтобы восстановить свою и поскорее вернуться сюда. Одна из мам добавляет, что автобус, который возит школьников, все время ломается. Было время, когда дети две недели ходили пешком.
"Мы все тут рядом живем и наши классы очень хорошие даже такие разбитые. Мы готовы сбрасываться на обогреватели, осталось только, чтобы помогли доделать ремонт", - продолжает Наталья. "Вы там напишите, что есть в Красногоровке отмороженная Голубева Наталья Анатольевна, которая хочет восстановить нашу школу."
Перебивая друг друга, мамы хвалят родную для них школу. Рассказывают о разных мероприятиях, которые постоянно здесь устраивались, а директора называют мамой.
"У нас стены тут добротой дышат, атмосфера домашняя. У меня и старшая дочка здесь выучилась. Она педагогический заканчивает и мечтает сюда вернуться преподавать украинский язык и литературу, она просто бредит украинским", - подхватывает женщина в розовой курточке.
В пятой школе в одном помещении собирают по два класса и одновременно ведут два разных урока. Женщины возмущены, что так их дети никаких знаний не получат: "Война же когда-то закончится, а наши дети такие же, как и все остальные – им тоже еще поступать куда-то!"
Вылавливая свет на лицах детей, я фотографирую их и заодно расспрашиваю о школе нескольких мальчиков. Один из них - сын самой активной мамы Натальи – Богдан, учится в 6 классе. Ребята говорят, что скучают по школе. "А ще там вчителям важко", - поясняет рыжеволосый парнишка. Я, не скрывая удивления, спрашиваю, всегда ли он говорит на украинском языке. "Моя родина полюбляє українську", - отвечает мальчик.
Про обстрелы дети говорят спокойно: "Что бы там ни было, а спим мы крепко"
Пообщавшись с мальчиками, я подхожу к девочкам, которые с хохотом носятся по коридору. "Давай, Надюха, скажи что-нибудь, тебя снимать сейчас будут", - дурачатся школьницы. "Мы уроки хотим длинные и отдельные, чтоб все слышно было", - говорит самая высокая из школьниц.
Директора я фотографирую возле изрешеченной двери. Затем мы прохаживаемся по школе. Нина Николаевна показывает мне, где и что было разрушено снарядами и что уже восстановили с помощью волонтеров, родителей и выпускников школы.
"Звук какой сейчас у орудий. В нем, что ли какая-то психологическая атака есть. Оно до самых печенок достает. Так воет, что какой-то животный страх просыпается", - держа в руках фотографии, на которых видно, какой была школа сразу после обстрела, вспоминает женщина.
"Это Настенька. Ей даже 6 еще нет, а она ходит в первый класс", - показывает директор на самую маленькую из девочек, когда мы возвращаемся в холл. "Ее родители сдали в школу в 5 лет, потому что садики не работали. Настенька, не зная всех букв, слово "Мир" научилась писать и просила мира у Николая. У нее чудесное письмо с ангелочком".
Нина Николаевна работает директором в третьей красногоровской школе уж 30 лет. По образованию она преподаватель русского языка и литературы. Отпустив домой детей и родителей, мы садимся погреться у обогревателя в учительской. За недолгое время в холодном здании я успела очень промерзнуть. Во время разговора директор иногда переходит на украинский язык.
"Мы вже більше 11 років україномовна школа. Хоча я вважаю, що чим більше мов ми знаємо, тим краще. Не дивлячись на те, що дітей в нас небагато, серед них є переможці обласних змагань і олімпіад. І взагалі активність у нас була дуже висока"
Сейчас в школе числятся 47 детей. К преподаванию на украинском пришли постепенно, начиная с 90-х годов.
"А вообще у нас главное – это общечеловеческие ценности: милосердие, забота, доброта. Детям я всегда говорю, что мне хочется, чтоб вы учились хорошо, но если вы вырастаете людьми, которые сбиваются с пути – это хуже всего. Я не раз им приводила пример, как вижу людей с сумочкой в клеточку, а там бутылки тарахтят. Для меня это настолько больно"
На протяжении нашей беседы директор постоянно делится историями судеб ее учеников. Вспоминает тех, кого уже не в живых, и какими они были, когда учились в школе. А еще тех, кто помогал, когда было сложнее всего – в 14-ом году.
"У нас в кочегарку пошли работать трое людей, которые когда-то закончили эту школу, а их дети как раз тут учились, когда все началось. Так эти взрослые и дрова пилили, и уголь возили своими прицепами, у кого были", - с гордостью делится директор.
"Воды не было, так родители, когда детей в школу вели, приносили баклажки с водой. Дров было здесь с запасом. Систему воды наладили, насосы установили. Где и как они это все сделали, я даже не знаю"
Тогда, по словам Нины Николаевны, третья школа была единственной работающей на весь город, несмотря на то, что какое-то время зарплату учителя не получали.
"Из других школ ученики приходили и спрашивали можно ли учиться. Мы разрешали всем, при условии, что родители стоят в коридоре – и вдруг что – помчались в подвалы. А мы проводили все праздники. Я стараюсь договариваться с разными предприятиями, которые делают детям подарки и до сих пор берегу СМС, в которых люди спрашивали расчетный счет и перечисляли деньги. Есть перечисления 10 грн, а самое большое 100 тысяч из Ивано-Франковска. А вообще, оставить этот микрорайон, Первомайку, без нашей школы – это лишить его всего"
Зранку прокидаюся і чекаю, що о 7 годині пару "градів" до нас прилетить.
Донецкий техникум Луганского национального аграрного университета, точно так же, как и третья школа, не прекращал работу и во время оккупации города в 14-ом году. Директор техникума Анатолий Николаевич Рыбак - седовласый украиноязычный мужчина лет 55, родом из Черкасской области. В Красногоровку переехал в 83-ем году. Он начал наш диалог с того, как за эти годы устал от журналистов. Тем не менее, предложив кофе и булочки, которые выпекаются в его учебном заведении, соглашается пообщаться.
"Я злий, мабуть, тому, що ми тут вже два з половиною роки так живемо", - поясняет свое настроение мужчина. "Живу я трохи ближче до лінії розгалуження. Прильоти в той бік постійно. Зранку прокидаюся і чекаю, що о 7 годині пару "градів" до нас прилетить. Якось з "Зенітки" повибивало шибки в вікнах. Я якраз спостерігав за цим - воно десь 50 метрів до моєї хати не дійшло і припинилося. Але вони сюди добралися - і побили технікум".
Чтоб убедиться, что Красногоровку и соседний город Марьинку обстреливают почти ежедневно, стоит просто остаться тут на ночь. Позже, когда стемнеет, у меня будет такая возможность.
"Cепаратисти місто захватили 11 травня 2014 року. Української влади не було зовсім. Всі, хто міг, повтікали. Я родину вивіз, а сам залишився", - рассказывает о самом тяжелом времени для города Анатолий Николаевич. "Найбільше мені запам’ятався обстріл 3 червня 15-го року. Тоді по місту били з 4.30 ранку до 17.30 вечора. Але наша армія не дала просунутися ворогові. На ферму міни прилітали, троє коней вбило. Проте ж тварин треба годувати, поїти - в мене контузило бригадира в той день. Води не було, все
перебито. Взяли насосну станцію, почали качати з річки воду і возити на ферму, і це все було під обстрілами. Я додержав дітей до 27 червня, ми швиденько закінчили семестр, видали дипломи. Взагалі, коли я став директором, студентів у технікумі було 290. Ми збільшили кількість дітей практично до 450. Я думав, що рік-два і буде 500-550, але почалася війна і зараз їх 273."
У техникума есть своя ферма и 790 га земли. Когда в связи с событиями большая часть коллектива покинула город, Анатолию пришлось решать не только вопросы учебы. Содержание фермы, финансовые проблемы тоже легли на его плечи, потому что казначейство переехало в Волноваху, главбуха не было полгода, а зарплату тем немногим работникам, которые остались, надо было как-то платить.
"Влітку 14-го року з колективу залишився тільки я, а на бригаді, що займалась сільським господарством, чоловік 8-10. Тоді якраз достигали пшениця, ячмінь, овес – ми зібрали врожай і якось пережили важкі часи, коли тут були сепаратисти", - вспоминает директор. "А коли 1 серпня зі сторони Пєсок зайшли наші і звільнили місто від цієї братії, люди почали повертатися. В 14-му році в жовтні ми розпочали учбовий рік."
Я дуже багато вклав у цей заклад і хочу, щоб він залишився після мене.
В техникуме учатся дети не только из ближайших сел, а приезжают и из Краматорска, Константиновки, Мариуполя. А так же Донецка, Шахтерска, Макеевки, Горловки. "Це ж діти, і вони гарно миряться одне з одним",- поясняет мне директор, когда я уточняю, не возникает ли между ними конфликтов.
"Я дуже багато вклав у цей заклад і хочу, щоб він залишився після мене. Коли я сюди прийшов, колектив був зовсім іншим. Наприклад, я спитав у завідуючого свинофермою, який 14 років працював без зарплати, як він так жив. Той нічого не сказав, але коли я зрозумів, що скільки б не додавав корму, а свині постійно кричать від голоду, ми з ним розпрощалися. Я просто не хочу розповідати про той жах, який тут робився".
Юридически техникум относится к Луганскому национальному аграрному университету. Но, когда начались события на востоке, часть педагогов университета выехала в Харьков и там закрепили новый юридический адрес. Финансово учебное заведение подчинено Министерству образования.
"Зарплати і стипендії йдуть з Києва, а от по матзабезпеченню, то ще з 2008 року ніякі гроші нам не виділяються. Допомагає, як може ВЦА, а ми їм даємо зали для різних заходів. Коли я в 2009 році доробляв котельню, нам не вистачало біля 90 тисяч грн. - і я використав гроші, які ми заробили на господарстві. Зараз там стоїть два нових газових котли. Але ж ми, як і усе місто, сидимо без газу".
На улице Анатолий показал мне территорию колледжа, стены, куда прилетали снаряды. Актовый зал, в котором на тот момент как раз занимались дети. Показал, с какой стороны находятся сепаратисты, и где расположены общежития. О многом Анатолий Николаевич просто не хотел рассказывать - здесь каждому есть о чем помолчать, что не понять так называемому туристу. Каждый из тех, кто занимает активную позицию и небезразличен к судьбе города, часто добавляет в разговоре: "Вы не поймете" или "Вам этого лучше не знать".
6
НАШИ ЛЮДИ СТАЛИ НАРКОМАНАМИ И ИЖДИВЕНЦАМИ, ОНИ БОЯТСЯ, ЧТО ВСЕ СОБЫТИЯ ПРЕКРАТЯТСЯ
После того, как я покинула техникум, мне интересно узнать, чем живут горожане, что для них ценно. В целом в Красногоровке – пустовато. Проходя по одной из улиц, я останавливаю первых встречных - двоих женщин и мужчину. На вид все трое – люди среднего возраста. Разговорившись, узнаю, что раньше они работали на заводе, сейчас получают помощь от Красного Креста - 660 грн. Откуда идут обстрелы за
два года так и не разобрались. На вопрос, какая у них позиция отвечают, что у каждого своя, поэтому озвучивать ее не станут. На референдум они не ходили, куда и кого там выбирали и за что голосовали остальные жители города – не знают. Политикой не интересуются. За помощь пенсионерам благодарны Ринату Ахметову, а информацию черпают в основном из телевизора.
"У нас были рабочие места, зарплата. На заводе вода горячая была - уже хорошо. А сейчас Красногоровка чем живет? Дрова купить, обогреться и за свет заплатить. А какая власть тут будет нам все равно", - откровенно заявляют собеседники. "Понятно, что в Украине немножко хуже с ценами. Вот хотя бы ЖКХ - Донецк в этом деле выигрывает. Они там копейки платят".
Позже об инертности населения мне рассказывают и двое местных активисток Анна и Елена, члены ГО "Наша надежда". Сейчас женщины в основном помогают людям, которые либо прикованы к постели, либо не могут передвигаться без посторонней помощи.
"Наши люди стали наркоманами и иждивенцами, они боятся, что все события прекратятся. Они уже втянулись получать помощь - и им так нравится", - озвучивают мне свою точку зрения активистки.
"Основная масса города – это пенсионеры. Бюджетные организации. Техникум работал и работает, ПТУ то закрывалось, то открывалось, но работает. Больница тоже частично. А вся молодежь, которая была в состоянии работать и уехать, – уехала. Но хочется, чтоб город жил, а не был таким как сейчас. Люди кричат, вот нам не дают субсидию на электроэнергию. А сами сидят и ждут, что кто-то за них решит их проблемы. Хочется их как-то расшевелить, сплотить, но пока не выходит. У нас все говорят "Лишь бы не хуже". Пока они не поймут, что жили-то мы плохо и надо лучше, они не будут ни к чему стремиться."
Вечером, пока я разговариваю о работе ВГА с Романом Коржовым, слышится как идет минометный обстрел окраин города. За день до этого я точно так же слушала, как на Марьинку ложились "грады".
"ВГА не перенимает полностью все обязанности городской администрации. Но пока мы разобрались, какие деньги и куда мы можем тратить, я думал, что свихнусь. В итоге оказалось, что у нас есть средства, которые мы можем потратить на садики, на культуру", - описывает деятельность администрации Роман.
"Город и до войны был в ужасном состоянии, и обстрелы повредили в основном жилой фонд. Но в целом вся инфраструктура Красногоровки была убита уже до нас. Плюс, когда мы пришли, то здесь оказались колоссальные долги по ЖКО: до 14-го года - 44 миллиона. Я подозреваю, куда отсюда девались деньги, но уголовного производства нет. Бывший мэр в бегах"
Как поясняет замруководителя, свет, вода и газ полностью шли из Донецка. Когда начались проблемы с водой, пришлось врезаться в мариупольскую трубу, которая идет за городом. Свет, который проходил по линии фронта, перебили по время обстрелов, поэтому администрация протянула новую линию, но ее все равно не хватает. ГРС (газораспределительная станция, - ред.) тоже находится не на подконтрольной территории. И даже если его дадут, то, учитывая повреждения по Красногоровке, обеспечить людей теплом невозможно.
Мы регулярно пишем письма, куда только можно, но в основном помогают маленькие города. Большие не откликаются, даже Днепр.
"Власти нам не дают даже обещаний, правда Кабмин собирался дать буржуйки и уголь, но пока что глухо. Городской бюджет не очень большой – порядка двух миллионов. Это все, что есть. Тут нет работающего предприятия, поэтому единственное, что нам помогает наполнять бюджет – это наш аграрий. И то 40 % земли находятся под минами, ВОПами и так далее. Есть субвенционные деньги, которые раньше давала райрада, а теперь районное ВГА дает, но они ушли на садик. Надеемся, что как раз к Новому году он будет с твердотопливным котлом.
Большие проблемы с мусором. У нас был полигон в Петровском районе – это Донецк. Война началась - и мусор начали свозить во временное хранилище. Но на самом деле он просто горами валяется. Центр убрали, но есть стихийные свалки, на которые не хватает ни соляры, ни техники. Сюда приезжает много гуманитарных организаций, раздают ваучеры, продукты питания, вещи. Мы с ними сотрудничаем. А еще мы регулярно пишем письма куда только можно, но в основном помогают маленькие города. Большие не откликаются, даже Днепр"
Сейчас население Красногоровки около 10 тысяч, раньше было 16. По словам Романа, из проукраинских инфоресурсов есть несколько групп посвященных городу в соцсетях. Для тех, кто не пользуется спутниковыми тарелками, украинского телевидения нет, радио и газет тоже. Правда, какую-то проукраинскую прессу стараются разносить местные активисты. В сентябре было затишье, но за последний месяц ситуация в городе снова обострилась – как результат трое раненых гражданских.
Жизнь, практически лишенная благ цивилизации, в городе на линии размежевания местами такая же острая, как осколки от разбитых снарядами окон. Тем не менее, город живет или пытается жить. Проходя мимо центральной площади, я замечаю, как на постаменте с водруженным украинским флагом, играют дети – двое парнишек в одинаковых шапочках.
И если бы меня спросили, страшно ли там, в Красногоровке, я бы в первую очередь рассказала о школах, техникуме, активных и инертных людях и об этих парнишках, но точно не о страхе человека, который просто приехал сюда в гости.
Текст и фото: Вика Ясинская, "Цензор.НЕТ"
Источник
Комментариев нет:
Отправить комментарий